| Имя силе, которая влечет тебя к краю… безумие |
Холодное и странное, оно отличает тебя от всех других людей. Ты видешь мир с другого угла и со всем подругому, никто не понимает тебя, и ты не понимаешь других. Впрочем, тебя это не очень заботит. Ты можешь стоять на перрилах моста, не потому что ты хочешь спрыгнуть вниз, а потому что город отсюда маленький и смешной, и железная дорога внизу, как две тоненьких ниточки, и тебя забавляет странное ощущение, близости смерти… Только не заиграйся, прогулки по краю не всегда кончаются хорошо.  |
| Пройти тест |
| Кто твой парень | ||||||
| ||||||
все гадания на aeterna.ru |
| Кто твой сугойный бисенён? | ||||
| ||||
все гадания на aeterna.ru |
| Генератор нечисти | ||||||||
| ||||||||
все гадания на aeterna.ru |
- Аннотация?
глава 2
Я ждал. Пытался заставить себя отзываться хоть как-то на ласки усердной девочки, у меня, правда, не очень получалось. Она была красива. Очень. Огромные голубые глаза, в которые я не должен был смотреть, сладкие губы, я должен был бояться их прикосновения, горячая-горячая кожа. Она смеялась и игриво спрашивала, почему я так холоден, я не отвечал и лишь принужденно улыбался. Я ждал.
Еще я пытался не слушать стоны, громкие, нестесненные стоны наслаждения, раздававшиеся где-то в другой комнате второго этажа этого старого заброшенного домишки. Тим наслаждался своими жертвами по полной, мне же это казалось жестокой пошлостью, вызывало лишь сильнейшее отвращение.
Мы дразним смерть, одним своим существованием нарушаем ее законы, делим с ней власть. Не подчиненные ей, мы, наверное, должны были поклоняться этой богине освобождения. Вместо этого мы раздаем ей пощечины каждый раз, когда обезображиваем всю святость смерти наших жертв.
Я до сих пор не могу объяснить своему другу, что такое Жизнь. Настоящая, в своем законченном и все время внезапно оканчивающимся великолепии. Мы никогда не научимся ценить того чего в нашей жизни слишком много. Ибо мы бессмертны и эта красота, этот щекочущий страх собственной смертности нам неизвестен. Мы не в способности понять, что отбираем у наших жертв. Нет ничего прекраснее жизни. И вы, смертные, это знаете, и я преклоняюсь перед вами за вашу свободу наслаждаться этой даром в полной мере
Я надоел моей визави, и она поднялась, чтобы уйти присоединиться к более веселой компании. Я поспешно заговорил с ней, посыпались чудовищные комплименты, красивые и затуманивающие голову подобной Барби. В голове же судорожно металась лишь одна мысль «Уйди, уйди, уйди!!! Дай мне пощечину за мою слабость, презирай меня за мое проклятье, убегай от дикого зверя заключенного во мне…». Но вместо этого были лишь поцелуи, которыми я покрывал дюйм за дюймом ее шею, прерываемые страстными, сбивчивыми фразами, их говорит в забытье в счастливом кратком порыве смертный, мне же холодно их диктовало мое собственное измененное извращенное сознание.
Это казалось мазохизмом. Я так ясно чувствовал кровь, текущую в ее жилах, мог уловить запах, но медлил. Словно самоубийца с бесноватой, сумасшедшей улыбкой держит нож над своим запястьем, так и я держал оружие пострашнее над ее жизнью и над собственным нежеланием, отвращением к убийству, сладко упиваясь собственной слабостью и силой.
Сжимая зубы, клыки, упирающиеся, царапающие десны, я ждал. Скоро, скоро, скоро…
Жар, исходивший от этих двух молодых тел, в буквальном смысле обжег меня, поморщился.
Тим торопливо застегивал ширинку, открыто было его загорелое сексуально сильное тело, он пренебрег майкой. Мальчишка грубо прижал к себе встрепанную, но счастливую жертву, и обвел взглядом меня и мою собственность на сегодняшний вечер. Довольная улыбка медленно сползла с его губ, а глаза в понятном только мне раздражительном знаке взметнулись на секунду к небу, и вновь Тим уставился на меня с укором.
Я смотрел на этого ребенка внимательно и невозмутимо, а про себя лишь позавидовал его беспечности. После прошел еще один час.
Тим, казалось, был готов на все, чтобы заставить наших новых знакомых смеяться. Я с удивлением обнаружил, что получаю от этого какое-то мрачное удовольствие. Я даже позволил себе смеяться и шутить вместе с ним, но…
Молодой вампир бросил на меня нетерпеливый, почти обвиняющий взгляд (словно это я постоянно нас задерживал!) и склонил голову набок в ожидании сигнала. Я чуть заметно кивнул.
Моя жертва умерла мгновенно, тихо и безболезненно. Я просто нажал на одну из многочисленных смертельных точек на хрупком человеческом теле, и девушка тут же обмякла в моих руках. Могло показаться, что она просто погрузилась в неожиданный глубокий сон. Я горько усмехнулся, разглядывая ее спокойные черты, которые несказанно шли молодому и красивому лицу. «Ты добилась своего, и я буду наслаждаться твоим телом хоть в такой грязной и низкой форме, твоя душа уже должна быть далеко…»
Я тихо и мерно читал молитву, которую сочинил сам для молодых и вынужденных жертв, как ее прервал громкий и наглый чавкающий звук. С раздражением я обернулся.
Тим облизывал шею своей жертвы, стараясь, чтобы ничего не ускользнуло, он поспешно разрывал блузку девушки, потому что струйка крови потекла вниз, в глубокое декольте. Парень держал тело, перекладывая его с руки на руку. Я ужаснулся. Голова, неестественно откинутая назад, держалась на обрывке - горло просто вырвали из его вместилища, глаза широко открытые с испугом смотрели на меня, а рот все еще безмолвно кричал от боли…
Тим, догнав капельки крови на ее животике и не в силах остановить алый поток, бьющий и заливший уже все, проскользнул к ее лицу и с наигранной грубостью впился в губы страстным поцелуем, таща за собой труп, сделал несколько движений вальса, которому я его недавно обучил, и, смеясь, обернулся ко мне:
- Ну, что же?!!... – практически закричал он, беззаботное выражение его лица сменилось яростным и обиженным. - Ты все портишь! – тут же обвинил меня мальчишка.
Я дрожал, так и не притронувшись к своей жертве, из которой стремительно уходило тепло. Словно завороженный я смотрел на своего друга. Столько радости я не видел ни в одном ребенке, и эта злобная, жестокая радость поражала и ужасала одновременно. Он задорно, как мальчишка, смеялся, играл с трупом, как с новой куклой, а кровь, кажется, впитывал всеми частичками своего тела, самой кожей. Сколько в нем зла. Он зол, как только может быть зло Дитя.
- Ты не будешь? Отдай мне! – недовольно обратился ко мне вампир. Он выпустил свою жертву из рук, и она, некрасиво и страшно выгибаясь, сползла к его ногам. Мальчишка угрожающе зарычал, отступив на шаг.
Только тогда я почувствовал звериный оскал, изобразившийся на моем лице. Это был закон Голода. Мы голодны всегда, и этот монстр делает из нас нечто непохожее на человека и даже на вампира. Слова наши становились все проще и проще, превращаясь в рычание. Наши тела становились гибкими, сильными, способными выдержать любую боль полуатрофированными нервами. Мы готовы драться, словно дикие звери, за свою жертву готовы убить… Дикие вампиры.
Неужели я тот же? Я сокрушенно покачал головой, отрешенно наблюдая, как Тим самозабвенно вгрызается в женское тело. Я всегда считал себя кем-то выше уличных оборванцев с клыками. Я кажется самый старший выживший вампир, по крайней мере, я не встречал представителей своей расы моего возраста. Я превращался в того, кого всегда презирал, кого желал убить, уничтожить, кого ненавидел всем своим однородным с ними существом.
Машинально, не думая, я наклонился к шее девушки – моей жертве – и аккуратно надавил на ее горло справа.
Тут же раздался стон истинного незамутненного наслаждения, принадлежавший Тиму, и так приятно вторящий моему собственному. По телу пробежала болезненная дрожь, а за ней волна неистового удовольствия, показавшаяся мне кратким мигом рая…
Чужая жизнь продолжала мою, и я готов был кричать от счастья, наполнившего меня вместе с ее кровью. Я разжал зубы и тихо, сдерживаясь, рассмеялся. Мне было хорошо, а горечь ненадолго ушла, я знал, что скоро буду упиваться болью за эту низость, предательство самого себя, но сейчас мне не хотелось ничего кроме удовольствия. Я зверь. Я чудовище. Я люблю это.
Тим резко обернулся, его глаза горели, просто сияли в темноте, как зеленое пламя двух свечей с вертикально по-кошачьи поставленными зрачками-фитильками, его тело в крови, гибкое и мокрое с чуть светящейся кожей полулежало, нависая над жертвой. Он вскинул голову вверх и зло по-волчьи завыл, обнажая окровавленные длинные клыки. А я терялся между тем, чтобы закричать и оборвать его радость, разорвать, загрызть этого зверя передо мной и завыть с ним в унисон.
| страхосенорегуляция | ||
| эрудиция: 35 | духовность: 3042 | придумали ноусмайл и край |
