Неадекват самой высшей формы. ©
Там Рейной уже всё сказано, от себя лишь добавлю, что она, как всегда, изумительно выдала мои фаноны.
Какой Олаф! Какой Людвиг! Я просто в щи...
Какой Олаф! Какой Людвиг! Я просто в щи...
22.08.2015 в 19:27
Пишет Воробышко:Наконец-то вспомнила, что я такого хотела сказать про Олафа. Вышло несколько многословно. 
Имеет место быть чуть расширенная версия того, как могло бы быть все в этой чужой записи. Все - у автора идеи, то есть у Otto Bunz. Сюжетно - продолжение вот этой зарисовки.
Варнинг все тот же: неканонный Олаф, неканонный пейринг, внеканонные герои и вообще, все неканонно.
1063 словаПод невысокими сводами грота шум волн отдается особенно громко - Людвиг даже мимолетно морщится, едва войдя и не успев привыкнуть, привычно обегая взглядом серый, источенный водой камень стен, неровный, покрытый рытвинами пол, небольшую заводь с плещущей о камень водой... И человека, сидящего на краю этой заводи, опустив ноги в воду и подставив лицо уже бледному солнцу ранней осени. Небрежно сброшенные сапоги и темно-синий флотский мундир лежат рядом, под стеной, но Людвигу и без того понятно, кто это - ведь об этом месте знают только они двое.
- Олаф? - негромко окликает он. Тот поворачивает голову на секунду раньше, чем в солоноватом воздухе тает последний звук - шаги здесь тоже отлично слышны. Сначала на его лице - удивление и немного настороженности, но при виде Людвига их сменяет спокойствие.
- А, Виккес... - лениво кивает он, - Привет.
- Привет, - короткое слово обкатанной морской галькой слетает с языка.
- Садись, - Олаф легко хлопает по камню рядом с собой, и Людвиг на секунду едва не отступает назад - слишком уж явственно этот жест напоминает о другом, трехлетней давности. Тогда было чудом, что они даже не прекратили общаться и остались друзьями - если бы Олаф после его ночного визита тем или иным способом прекратил с ним общение, Людвиг бы даже не удивился. Но ведь не прекратил же! И даже позволял их дружбе крепнуть, да и...
- ...рад? - вздрогнув, Людвиг поднимает глаза на Олафа и понимает, что предыдущие его слова прослушал, - Виккес, ты как, в порядке?
Олаф требовательно щелкает пальцами, и резкий, выстрелом отдавшийся от стен звук, заставляет Людвига все-таки окончательно вернуться к только завязавшемуся разговору.
- В порядке, как же еще, - кивает он - немного чересчур уверенно и беззаботно, - Задумался просто.
Он опускается рядом с Олафом - цивильный камзол отправляется на пол, как и сапоги, но пока что он подбирает ноги под себя.
- Ну-ну, - хмыкает Олаф. Людвиг почти уверен, что сейчас тот, хоть и не делая этого, может прочитать его, как открытую книгу - но виной ли тому проницательность Олафа, крепость их дружбы или его самого излишняя открытость перед ним, и сам не знает, - А я-то думал, ты уже влюбился - задумчивый такой, глаза устремлены в нездешнее... Не хватает только листка с сонетом!
Он ерничает беззлобно - точно так же, как подчас сам Людвиг подкалывает его манеру неосознанно крутить что-то в руках, раздумывая, или привычку во сне подминать под себя подушку. А, раз Олаф ехидничает - жизнь пошла по привычному пути.
- Куда уж мне, ветреному, влюбляться, - машет рукой Людвиг и нарочно кокетливо опускает глаза, точно какая-нибудь прелестница, деланно стесняющаяся комплиментов. Олаф тихо смеется, глядя на такую пантомиму - ну, да, он сам когда-то советовал Людвигу, если с флотом не сложится, идти в лицедеи...
- По крайней мере, если ты влюбишься, то я буду знать, что близко пришествие Создателя, - в тон ему отвечает Олаф. На этот раз чуть глуховато смеется и Людвиг.
Едва начавшийся разговор затухает сам собой, и Людвиг смотрит на воду, постепенно погружаясь в глубины собственных мыслей - темно-зеленые, точно морская глубина, лишь на бье просвеченная солнцем. Олаф тоже не торопится говорить что-то еще, по-прежнему опираясь на отставленные назад руки и запрокидывая голову, чуть щурясь и подставляясь под солнечные лучи.
Спустя пять минут молчания желание посмотреть на Олафа становится невыносимым, спустя десять - сводящим с ума, и Людвиг не может не уступить, краем глаза косясь на него, снова и снова очерчивая взглядом знакомое лицо. Но, даже этой, казалось бы, невинной уступки собственным желаниям - наверное, сто сорок четвертой за последние недели, - хватает, чтобы прорвать плотину, которую Людвиг так долго и тщательно возводил между своими порывами и их с Олафом дружбой.
Все остальное оказывается просто и сложно одновременно - время сбивается с ритма, то растягиваясь на пальцах вязкой смолой, пока Людвиг сдвигается Олафу за спину, осторожно берет его за плечи - тот удивленно глядит на него, не успевая ничего сказать, когда он уже разворачивает его к себе, - то несется штормовой волной, когда он наклоняется и целует его, придерживая за подбородок. Кожа Олафа нагрета солнцем, она теплее рук Людвига, его губы сухи и солоны, а целуется он, немного смешно жмурясь и опуская светлые ресницы... Эти и еще четыреста мелочей, уложившихся в один поцелуй, за несколько секунд застывают в сознании Людвига мошками в янтарной смоле - и, отстраняясь, он почти уверен, что только эти застывшие воспоминания ему скоро и останутся... Он смотрит куда-то сквозь Олафа, с показным равнодушием ожидая, пока тот заговорит первым.
- То есть, целоваться с лучшим другом - не страшно, а пожинать последствия сиюминутных желаний страшно? - в голосе Олафа звучит легкая насмешка, и Людвиг в ответ на нее только недоуменно и удивленно хлопает глазами.
- Пока ты рядом - ничего не страшно. Страшно, что ты уйдёшь, - все же, нужный ответ приходит, но говорит это Людвиг все равно неуверенно, вглядываясь в глаза Олафа - примет? Оттолкнет? Шутит? Играет? Неуверенность поднимается в душе девятым валом.
- Если бы я мог бросить тебя из-за твоего ко мне отношения, - Олаф кажется совершенно спокойным, только в уголках губ притаилась улыбка, - То я бы сделал это пять лет назад, когда ты впервые проявил ко мне подобное внимание.
Девятый вал уходит, разбивается о спокойствие и уверенность слов Олафа, рассыпаясь белой пеной. И имя этой пене - недоумение.
- Тогда почему... - Людвиг действительно не понимает, он выкрикивает это слишком громко, и под сводом начинает метаться эхо, на все лады повторяя его вопрос.
- Потому что я люблю тебя, - Олаф говорит это с той же безграничной уверенностью и спокойствием, с которой бы объяснял ребенку, что море соленое, а трава зеленая, - А друг ты мне будешь или любовник - не имеет определяющего значения.
Следующие несколько минут наполнены молчанием - Олаф, видимо, сказал уже все, что имел сказать об этом, а Людвиг не знал, что ответить - да и требовался ли тут ответ? Он все еще не может принять услышанное, и только оглядывает Олафа - с таким удивлением, точно видит его в первый раз.
- Не замерзнешь? - он кивает на ноги Олафа, по-прежнему остающиеся в воде, - Осенние Скалы у нас на лето не слишком похожи.
Несколько секунд Олаф внимательно на него смотрит, а потом искренне и звонко смеется - и Людвиг смеется вместе с ним. Вопрос совершенно неуместный в и нынешней ситуации, но удивительным образом позволивший им обоим сбросить напряжение недавнего разговора.
- Не замерзну, - фыркает Олаф, отсмеявшись и, протянув руку, легко ерошит волосы Людвига, глядя на него с почти незаметной улыбкой.
URL записиИмеет место быть чуть расширенная версия того, как могло бы быть все в этой чужой записи. Все - у автора идеи, то есть у Otto Bunz. Сюжетно - продолжение вот этой зарисовки.
Варнинг все тот же: неканонный Олаф, неканонный пейринг, внеканонные герои и вообще, все неканонно.
1063 словаПод невысокими сводами грота шум волн отдается особенно громко - Людвиг даже мимолетно морщится, едва войдя и не успев привыкнуть, привычно обегая взглядом серый, источенный водой камень стен, неровный, покрытый рытвинами пол, небольшую заводь с плещущей о камень водой... И человека, сидящего на краю этой заводи, опустив ноги в воду и подставив лицо уже бледному солнцу ранней осени. Небрежно сброшенные сапоги и темно-синий флотский мундир лежат рядом, под стеной, но Людвигу и без того понятно, кто это - ведь об этом месте знают только они двое.
- Олаф? - негромко окликает он. Тот поворачивает голову на секунду раньше, чем в солоноватом воздухе тает последний звук - шаги здесь тоже отлично слышны. Сначала на его лице - удивление и немного настороженности, но при виде Людвига их сменяет спокойствие.
- А, Виккес... - лениво кивает он, - Привет.
- Привет, - короткое слово обкатанной морской галькой слетает с языка.
- Садись, - Олаф легко хлопает по камню рядом с собой, и Людвиг на секунду едва не отступает назад - слишком уж явственно этот жест напоминает о другом, трехлетней давности. Тогда было чудом, что они даже не прекратили общаться и остались друзьями - если бы Олаф после его ночного визита тем или иным способом прекратил с ним общение, Людвиг бы даже не удивился. Но ведь не прекратил же! И даже позволял их дружбе крепнуть, да и...
- ...рад? - вздрогнув, Людвиг поднимает глаза на Олафа и понимает, что предыдущие его слова прослушал, - Виккес, ты как, в порядке?
Олаф требовательно щелкает пальцами, и резкий, выстрелом отдавшийся от стен звук, заставляет Людвига все-таки окончательно вернуться к только завязавшемуся разговору.
- В порядке, как же еще, - кивает он - немного чересчур уверенно и беззаботно, - Задумался просто.
Он опускается рядом с Олафом - цивильный камзол отправляется на пол, как и сапоги, но пока что он подбирает ноги под себя.
- Ну-ну, - хмыкает Олаф. Людвиг почти уверен, что сейчас тот, хоть и не делая этого, может прочитать его, как открытую книгу - но виной ли тому проницательность Олафа, крепость их дружбы или его самого излишняя открытость перед ним, и сам не знает, - А я-то думал, ты уже влюбился - задумчивый такой, глаза устремлены в нездешнее... Не хватает только листка с сонетом!
Он ерничает беззлобно - точно так же, как подчас сам Людвиг подкалывает его манеру неосознанно крутить что-то в руках, раздумывая, или привычку во сне подминать под себя подушку. А, раз Олаф ехидничает - жизнь пошла по привычному пути.
- Куда уж мне, ветреному, влюбляться, - машет рукой Людвиг и нарочно кокетливо опускает глаза, точно какая-нибудь прелестница, деланно стесняющаяся комплиментов. Олаф тихо смеется, глядя на такую пантомиму - ну, да, он сам когда-то советовал Людвигу, если с флотом не сложится, идти в лицедеи...
- По крайней мере, если ты влюбишься, то я буду знать, что близко пришествие Создателя, - в тон ему отвечает Олаф. На этот раз чуть глуховато смеется и Людвиг.
Едва начавшийся разговор затухает сам собой, и Людвиг смотрит на воду, постепенно погружаясь в глубины собственных мыслей - темно-зеленые, точно морская глубина, лишь на бье просвеченная солнцем. Олаф тоже не торопится говорить что-то еще, по-прежнему опираясь на отставленные назад руки и запрокидывая голову, чуть щурясь и подставляясь под солнечные лучи.
Спустя пять минут молчания желание посмотреть на Олафа становится невыносимым, спустя десять - сводящим с ума, и Людвиг не может не уступить, краем глаза косясь на него, снова и снова очерчивая взглядом знакомое лицо. Но, даже этой, казалось бы, невинной уступки собственным желаниям - наверное, сто сорок четвертой за последние недели, - хватает, чтобы прорвать плотину, которую Людвиг так долго и тщательно возводил между своими порывами и их с Олафом дружбой.
Все остальное оказывается просто и сложно одновременно - время сбивается с ритма, то растягиваясь на пальцах вязкой смолой, пока Людвиг сдвигается Олафу за спину, осторожно берет его за плечи - тот удивленно глядит на него, не успевая ничего сказать, когда он уже разворачивает его к себе, - то несется штормовой волной, когда он наклоняется и целует его, придерживая за подбородок. Кожа Олафа нагрета солнцем, она теплее рук Людвига, его губы сухи и солоны, а целуется он, немного смешно жмурясь и опуская светлые ресницы... Эти и еще четыреста мелочей, уложившихся в один поцелуй, за несколько секунд застывают в сознании Людвига мошками в янтарной смоле - и, отстраняясь, он почти уверен, что только эти застывшие воспоминания ему скоро и останутся... Он смотрит куда-то сквозь Олафа, с показным равнодушием ожидая, пока тот заговорит первым.
- То есть, целоваться с лучшим другом - не страшно, а пожинать последствия сиюминутных желаний страшно? - в голосе Олафа звучит легкая насмешка, и Людвиг в ответ на нее только недоуменно и удивленно хлопает глазами.
- Пока ты рядом - ничего не страшно. Страшно, что ты уйдёшь, - все же, нужный ответ приходит, но говорит это Людвиг все равно неуверенно, вглядываясь в глаза Олафа - примет? Оттолкнет? Шутит? Играет? Неуверенность поднимается в душе девятым валом.
- Если бы я мог бросить тебя из-за твоего ко мне отношения, - Олаф кажется совершенно спокойным, только в уголках губ притаилась улыбка, - То я бы сделал это пять лет назад, когда ты впервые проявил ко мне подобное внимание.
Девятый вал уходит, разбивается о спокойствие и уверенность слов Олафа, рассыпаясь белой пеной. И имя этой пене - недоумение.
- Тогда почему... - Людвиг действительно не понимает, он выкрикивает это слишком громко, и под сводом начинает метаться эхо, на все лады повторяя его вопрос.
- Потому что я люблю тебя, - Олаф говорит это с той же безграничной уверенностью и спокойствием, с которой бы объяснял ребенку, что море соленое, а трава зеленая, - А друг ты мне будешь или любовник - не имеет определяющего значения.
Следующие несколько минут наполнены молчанием - Олаф, видимо, сказал уже все, что имел сказать об этом, а Людвиг не знал, что ответить - да и требовался ли тут ответ? Он все еще не может принять услышанное, и только оглядывает Олафа - с таким удивлением, точно видит его в первый раз.
- Не замерзнешь? - он кивает на ноги Олафа, по-прежнему остающиеся в воде, - Осенние Скалы у нас на лето не слишком похожи.
Несколько секунд Олаф внимательно на него смотрит, а потом искренне и звонко смеется - и Людвиг смеется вместе с ним. Вопрос совершенно неуместный в и нынешней ситуации, но удивительным образом позволивший им обоим сбросить напряжение недавнего разговора.
- Не замерзну, - фыркает Олаф, отсмеявшись и, протянув руку, легко ерошит волосы Людвига, глядя на него с почти незаметной улыбкой.
@темы: фикшн, Отблески Этерны, фаноны Шрёдингера